Критические заметки

Князев М.А.

«Преступление века: Материалы следствия»:

критические заметки на полях трехтомника Следственного комитета РФ, посвященного гибели Императора Николая IIи его семьи

 

В сентябре–октябре 2021 г. на сайте Следственного комитета РФ были последовательно опубликованы в трех частях материалы нового, уже третьего по счету следствия по делу об убийстве Российской Императорской семьи Николая II, которое продолжалось (продолжается?) с 2015 по 2021 г. включительно. В условиях исключительной закрытости процесса следствия появление трехтомника материалов следствия, в котором была изложена новая информация по одному из самых загадочных преступлений XX века, безусловно, вызвало общественный ажиотаж. Более того, как оказалось позднее, книга была лишь одним из звеньев механизма, запущенного следствием с целью информирования заинтересованной общественности о результатах расследования «преступления века». Вслед за книгой в начале 2022 г. на Первом канале вышел фильм «Дело Романовых: следствием установлено», который представлял собой «экранизацию» отдельных частей трехтомника СК РФ. Учитывая, что на данный фильм группой независимых экспертов была подготовлена и издана развернутая рецензия[1], представляется насущным дать развернутый комментарий на представленное издание Следственного комитета РФ. Автор этих строк уже писал рецензию на вышедший 30 сентября 2021 г. первый том материалов[2], что вызвало ее публичную критику со стороны представителя официального следствия историка Е.В. Пчелова[3]. Однако на тот момент я не был знаком со вторым и третьим томами материалов, что не могло не привести к некоторым неточностям, погрешностям, а подчас и к неверным выводам. Поэтому данная статья, близкая по своему жанру рецензии, ставит перед собой уже более широкую задачу – дать общую оценку всему трехтомнику СК РФ, по необходимости углубляясь и в частные вопросы, важные для решения вопросов общих. Учитывая то, что полноценное исследование обстоятельств цареубийства не может быть проведено в рамках какой-либо одной научной области и требует междисциплинарного подхода, в данной статье автор в силу своей специализации сосредоточился на исторических аспектах проблемы, по необходимости делая отсылки к уже известным или установленным фактам или результатам проведенных исследований.

В предисловии к книге глава СК РФ А.И. Бастрыкин пишет, что «особенностью этого издания является полное и подробное хронологическое изложение событий в соответствии с документами и другими исторически достоверными источниками» (т.1, с. 3). Предупреждая вопрос о характере установления аутентичности этих источников, глава ведомства пояснил, что «достоверность изученной информации оценивалась в зависимости от источниковедческого анализа того или иного документа, при этом использовались методы и принципы текстологии, сравнительного источниковедения, палеографии, теоретического и практического архивоведения, археографии и других исторических и общегуманитарных дисциплин». «Историческая достоверность определялась на основании происхождения документов, цели их создания, содержания (в сопоставлении с содержанием других документов по данному делу), текстологической компаративистики (сопоставление и анализ документов, близких по форме и содержанию), палеографических особенностей почерков и иных составляющих внешней и внутренней критики источника» (т. 1, с. 3).

Обилие научно-исторической терминологии, которое заключает в себе вышеприведенное высказывание куратора следствия, вызывает осторожный оптимизм в том смысле, что в книге читатель увидит результаты научного исследования цареубийства. Поэтому обратим особое внимание на эти слова, мы вернемся к ним в процессе чтения трехтомника СК РФ.

Предисловие заключает фраза: «Совместный труд следователей, криминалистов, ученых, историков-архивистов, священников и просто неравнодушных людей обеспечил всестороннее полное и объективное расследование преступления вековой давности» (т. 1, с. 5). Итак, посмотрим, насколько полно и объективно проведено расследование цареубийства в трехтомнике СК РФ.

Первый том представляет собой документально-историческую хронологию событий цареубийства, начиная от момента принятия решения об их убийстве до осуществления преступления и сокрытия/уничтожения их останков.

Второй том описывает события, последовавшие за цареубийством, а именно оповещение населения о казни царя и его семьи, вывоз их драгоценностей в Москву и Пермь; рассматриваются основные этапы расследования преступления (белым следствием 1918–1924 гг., современным следствием 1993–2015 и 2015–2021 гг.); также имеются приложения с материалами по делу.

Третий том включает в себя каталог вещественных доказательств, найденных на руднике и его окрестностях в 1918–1919 гг., описанных в документах следственного дела 1918–1924 гг. и в других выявленных источниках.

Исходя из такого распределения материала внутри книги, основное внимание мы уделим разбору первого и второго томов следствия (их оглавление имеет сквозную нумерацию), так как третий том, очевидно, имеет вспомогательное значение по отношению к двум предыдущим.

***

В первом томе следствия представлена историко-архивная хронология событий, связанных с убийством Николая II и его семьи и сокрытием их останков.

Удивительно, но по каким-то причинам отправной точкой исторического расследования стал вопрос о принятии решения об убийстве Николая II, а не события Февральской революции и арест Императора и его семьи Временным правительством. За рамками книги остались не только этот вопрос, но и причины и обстоятельства перемещения государя и его семьи из Царского Села в Тобольск, а затем и перемещение их в Екатеринбург в апреле–мае 1918 г. (т. н. «миссия Яковлева»). Учитывая то, что публично неоднократно говорилось о том, что эти вопросы также будут изучены[4], непонятно, почему же результаты исследования этих вопросов не вошли в указанную книгу. К сожалению, в книге не делается никаких оговорок, а присутствует просто факт умолчания. Это тем более удивительно, что даже белогвардейский следователь Н.А. Соколов хронологически начал расследование цареубийства именно с событий Февральской революции и ареста Императорской семьи[5].

Прежде чем перейти к подробному анализу содержания работы по главам, дадим краткую характеристику работе вообще, процитировав аннотацию к книге: «Книга содержит только выдержки из документов; авторский текст в ней представлен лишь в виде краткого изложения тех событий, о которых далее подробно повествует подборка документальных свидетельств». Иными словами (и дальнейший обзор книги подтверждает этот вывод), весь том представляет собой скорее историческую справку по делу, четко разделенную по пунктам и подпунктам (2.1, … 2.34, …, 4.5…); после каждого «авторского» тезиса или нескольких тезисов следует подробная подборка свидетельств с оформленными ссылками на источник.

Рассмотрим теперь подробнее каждую главу исследования (первый и второй том имеют сквозную нумерацию по главам), причем учитывая двусоставность работы (авторский текст и источники) будем комментировать не только авторские умозаключения и выводы, но и те источники, на которые опирается СК.

Первая глава посвящена принятию решения об убийстве Царской семьи (т. 1, с. 7–43). В представленном авторском тексте хотя и неявно, но звучит мысль о том, что позиция В.И. Ленина и Я.М. Свердлова по вопросу о судьбе семьи различалась: если первый весной–летом 1918 г. выступал за сохранение жизни семьи и суд над царем, то второй дал, по-видимому, гласное или письменное разрешение на убийство Николая II в том случае, если суд нельзя будет провести «по военным обстоятельствам». Нельзя не признать, что эта мысль куда более продуктивна, чем та, которая отстаивалась бывшим следователем В.Н. Соловьевым о единстве позиции Ленина и Свердлова по вопросу о судьбе монарха.

Однако принцип подборки источников к данной главе и их систематизация (впрочем, этот недостаток распространяется на всю работу) вызывает недоумение.

Первый вопрос: по какому принципу осуществлялась выборка источников и отнесение тех или иных текстовых свидетельств к источникам?

Открывает подборку воспоминания чекиста Я.М. Юровского, следом идут протокол допросов генерала А.И. Спиридовича и издателя В.Л. Бурцева, не имеющих прямого отношения к изучению обстоятельств цареубийства, вслед идет выдержка из очерка партийного историка П.М. Быкова, а за ним снова воспоминания И.И. Родзинского и др.

Не логичнее ли было объединить эти разные по видовой принадлежности источники в группы: например, воспоминания (личные источники), делопроизводственные документы (протоколы допросов)? К тому же в исторической науке делопроизводственные источники стоят выше, т. е. считаются менее субъективными, нежели воспоминания, следовательно, правильнее было бы ранжировать источники по степени их значимости для расследования. Почему-то к источникам отнесены и книги Н. А. Соколова и П. М. Быкова, хотя очевидно, что это историография, т. е. тексты, написанные на основе источников, а не сами источники[6]. К сожалению, этот хаос на страницах книги не дает возможности читателю последовательно познакомиться с представленными материалами и сделать свой вывод, поэтому остается идти строго в фарватере исторической справки, не отклоняясь от нее ни вправо, ни влево.

Вторая претензия относится к качеству воспроизведения источников, особенно это относится к аудиозаписям воспоминаний. Так, например, в тексте приводится фрагмент расшифровки воспоминаний Г.П. Никулина о роли Свердлова и Ленина в убийстве царя, причем в сноске указано, что цитата дана как по аудиозаписи воспоминаний[7], так и по подлиннику расшифрованной стенограммы[8]. Однако на самом деле текст приводится по книге Ю.А. Жука «Исповедь цареубийц»[9] (М., 2008), в которой текст передан неточно, в частности, неверно атрибутированы и реплики беседовавших с Никулиным Д.П. Морозова и М.М. Медведева. Автор этих строк на протяжении 2019–2020 гг. самостоятельно занимался расшифровкой этого текста по аудиозаписи, поэтому должен указать на имеющиеся ошибки. Так, например, в книге СК цитата из Никулина выглядит так: «Суда, как такового, не состоялось, и по существу расстрел Романовых был произведен по решению Уральского Исполнительного комитета Уральского областного Совета» (т. 1, с. 24). Однако в подлиннике аудиозаписи фраза звучит иначе: «Суда, как такового, не состоялось. И по существу расстрел Романовых был произведен по решению Президиума Уральского Исполнительного комитета Уральского областного Совета, вот»[10]. Может показаться, что это уточнение мало меняет картину, тем более, уже столетней давности. Но это серьезная претензия к качеству расшифровки аудиозаписи – информативного источника; сила исторической экспертизы как раз в том, чтобы представить картину (источник, документ) таким, какой он есть, без каких-либо умолчаний и ретуши.

Вторая глава рассказывает о подготовке 16 июля 1918 г. убийства Царской семьи (т. 1, с. 44–94). В данной части представленная картина подготовки преступления выглядит вполне завершенной и полной, однако за рамками внимания СК остался интересный источник – видеозапись воспоминаний чекиста Ф.Г. Колесникова (1991), который говорил об особой роли комиссара снабжения Уральской области П.Л. Войкова в «комиссии по приведению в исполнение казни над нашим царем»[11]. Кстати, об участии Войкова в указанном совещании говорит и авторская справка, то есть этот источник обязательно должен был быть включен в соответствующую подборку документов. Тем более, что именно воспоминания Колесникова и позволяют устранить «белое пятно» в списке охранников, находящихся на пулеметных постах в ночь убийства: СК установил имена четырех из пяти пулеметчиков, стоящих на постах и обозначил как «неизвестного» стоящего на пулеметном посту № 5 на колокольне Вознесенской церкви (т. 1, с. 83). Учитывая же то, что Колесников говорил, что он «отвечал за пулеметный обстрел на подходе к дому Ипатьева», это можно истолковать как раз в том смысле, что он находился на колокольне Вознесенского храма. 

Третья глава посвящена реконструкции преступления – убийства Императорской семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. (т. 1, с. 95–266). Содержание этого объемного раздела работы оставляет, в целом, положительное впечатление, так как в нем представлены информативные 3D-реконструкции обстоятельств убийства, приведено большое количество источников, в том числе и тех, которые ранее не были опубликованы. Однако при ознакомлении с этим массивом данных все-таки создается ощущение какой-то незаконченности, недоговоренности. Поясню подробнее эту мысль. Историческая экспертиза, как об этом и было сказано в предисловии, должна включать в себя оценку достоверности источника в том числе и через призму причин и обстоятельств его создания. Авторы приводят отрывки из любопытного источника – стенограммы беседы М.М. Медведева с Г.П. Никулиным, И.И. Родзинским, М.А. Медведевым (Кудриным) и Р.Я. Юровской в 1957 г., в которой они обсуждали обстоятельства убийства и сокрытия останков[12], но составители ни слова не говорят о причинах и обстоятельствах появления документа, что чрезвычайно важно для исследования обстоятельств цареубийства. Ведь логично предположить, что указанные лица могли создавать какую-либо новую версию событий или уточнить имеющиеся противоречия в их воспоминаниях, т. е. «отретушировать» историю преступления. Если же это не так, и они собирались просто для «истории», чтобы вспомнить эти события для себя и оставить сведения об их «подвиге» потомкам, то об этом тоже следовало бы написать на страницах книги. В итоге выходит то, что декларируемые во введении к работе подходы игнорируются создателями книги – все это и создает ощущение того, что читатель должен просто поверить рассказам преступников на том основании, что они совпадают с иными приведенными в книге источниками.

Здесь же выражу и некоторые сомнения в достоверности реконструируемой картины преступления. Так, в авторском тексте читаем: «Стрельба усилилась и приняла беспорядочный характер, пули рикошетили и «как град прыгали по комнате». Убийцы стояли в два ряда очень близко друг к другу, как в комнате, так и в проеме открытой двери, поэтому один из стрелявших получил ожог тыловой стороны кисти от выстрела позади стоявшего соседа, другой был легко ранен в шею; мимо головы Юровского пролетела пуля» (т.1, с. 190). В этом тексте удивляет доверие составителей букве воспоминаний цареубийцы Юровского, хотя, на мой взгляд, в работе судмедэксперта Ю.А. Григорьева «Последний император России: тайна гибели» (М., 2009) высказано куда более логичное предположение о том, что не пули рикошетили (от деревянной стенки?), а по комнате «скакали» раскаленные гильзы от пуль, которые и создали и ожог, и «легкое ранение в шею»[13]. Не нужно, думается, особо подчеркивать, при «легком ранении в шею» стрелявший как минимум мог потерять сознание, и в рядах стрелявших началась бы паника.

Четвертая глава посвящена первой попытке сокрытия останков Царской семьи в шахте на Ганиной яме 17 июля 1918 г. (т. 1, с. 267–414). Впечатляет уже сам объем этого раздела книги – более ста пятидесяти страниц. Действительно, вопрос о судьбе останков Царской семьи – были ли они сокрыты и уничтожены в Ганиной яме или же захоронены в Поросенковом логу – является наиболее важным и дискуссионным, более того, нерешенность этой проблемы и дала толчок новому расследованию обстоятельств цареубийства в 2015–2021 гг. Однако, к сожалению, в данной части работы представлена исключительно одна версия событий – о том, что на руднике Ганина яма тела были сброшены в шахту № 7, а их одежда была сожжена. К сожалению, как и в предыдущих частях сборника, мы снова сталкиваемся с тем, что составители игнорируют важные свидетельства, противоречащие позиции СК РФ.

Так, приводя материалы допросов свидетелей следователем Н.А. Соколовым, а также его протоколы осмотров рудника, составители не упомянули нахождение белым следствием костных останков, подвергшихся действию огня. Характерно описание некоторых из них, данное офицером А.А. Шереметевским: «два куска какого-то сплава, обгорелого, величиной каждый с куриное яйцо», напоминавший «обожженные кости»[14]. Да и в часто цитируемом составителями черновике статьи П.М. Быкова «Последние дни последнего царя» есть интересные слова, также безапелляционно опущенные авторами издания: «На другой день все трупы из шахты были вынуты, отвезены еще дальше в лес, облиты серной кислотой, керосином и сожжены на костре. Безформенные ничтожные остатки костей были отвезены еще дальше и зарыты глубоко в землю»[15]. Нельзя не увидеть родства между свидетельством очевидца и словами партийного историка, описавшего эту картину, по-видимому, со слов участника преступления П.З. Ермакова, однако исследования этого вопроса, увы, мы не увидим на страницах книги.

Вызывает вопросы версия о том, что тела семьи были сокрыты в деревянной шахте № 7, при этом никак не объясняется то, почему в таком случае на стенках шахты не осталось следов крови, а сброшенные (на трупы?) в шахту гранаты не оставили на останках следов серьезных разрушений, за исключением отсеченной осколком гранаты фаланги пальца одного из трупов. Вся эта картина, построенная исключительно на воспоминаниях участников, совсем не согласуется с элементарными представлениями о человеческой логике: если трупы были в воде, то как в таком случае под водой осколок гранаты мог точно отсечь фалангу пальца и не оставить никаких более следов? Не логичнее ли предположить, что палец мог быть сознательно отсечен убийцами с целью снять, допустим, кольцо с руки? Вопрос о принадлежности этого пальца является дискуссионным: и хотя длительное время полагали, что палец принадлежал Императрице Александре Федоровне, составители сборника высказывают определенное мнение в пользу того, что палец принадлежал врачу Е.С. Боткину.

Пятая глава книги продолжает повествование об очередных попытках сокрытия останков Царской семьи в течение дня 18 июля (т. 1, с. 415–465). Примечательно, что составители все-таки признали попытку (правда, неудачную) сожжения части останков Царской семьи и их верных слуг на Ганиной яме. «Однако замерзшие тела дымились, но не горели. Кроме того, погода была сырая: в ночь на 18 июля шел дождь» (т. 1, с. 429). Удивляет, что в данном случае составители почти дословно процитировали воспоминания М.М. Медведева (Кудрина), который не был участником событий повторного перезахоронения. Более того, не совсем ясно, как согласуются эти данные с рассказом непосредственного участника и информатора М.А. Медведева чекиста И.И. Родзинского о том, что было сожжено «до конца», т. е. полностью, от 4 до 6 человек[16]. Кстати, подтверждение дождливой погоды составители приводят только одно (в двух вариациях): донесение коллежского асессора И.М. Сретенского об опросе свидетелей от 17 мая 1919 г. и протокол допроса И.М. Сретенского следователем Н.А. Соколовым от 21 января 1920 г. В этих документах упоминается, что дворник комиссариата снабжения В.И. Черных, отвозивший серную кислоту на рудник, доехал до «леса» (скорее всего, это район переезда №184, т.е. район Поросенкова лога, откуда до Ганиной ямы около 5 км), но дальше его не пустили. Дворник вернулся домой «поздно ночью, мокрый и грязный», т. к. «на дворе тогда шел дождь» (т. 1, с. 431). Т. е. нельзя исключать, что намокнуть Черных мог по дороге до Поросенкова лога или обратно, возможно, даже в черте города. Это не говорит напрямую о том, что на Ганиной яме в это время шел дождь.

Обращают также на себя внимание данные, касающиеся провианта участников сокрытия останков в районе Ганиной ямы: по крайней мере, до вечера 18 июля 1918 г. у преступников не было почти никакого продовольствия, в связи с чем они были вынуждены ходить в деревню Коптяки, чтобы просто выпить молока, так как по свидетельству И.И. Родзинского, они были истощены. Это свидетельство чрезвычайно важно в  связи с тем, что в последнее время стало расхожим мнение о том, что следователь Н.А. Соколов принял «бараньи» кости, найденные на руднике после пиршества чекистов, за частицы уничтоженных останков Царской семьи. На это возражение, граничащее подчас с глумлением не только над памятью пострадавшей семьи, но и царского следователя, теперь можно дать аргументированный ответ, что версия об «обеде» чекистов на руднике не имеет под собой оснований, так как большевики покинули этот район уже в ночь на 19 июля 1918 г.[17]

Завершает первую книгу шестая глава, повествующая о сокрытии останков Николая II и его семьи утром 19 июля 1918 г. в местечке Поросенков лог, находящемся в 5 км южнее от Ганиной ямы, по направлению к Екатеринбургу (т. 1, с. 468–533). Скрупулезный анализ действий большевиков в районе предполагаемого захоронения останков Царской семьи – узловой центр всей исторической экспертизы, потому что во многом в зависимости от полученных результатов должно строиться и решение дискуссионного вопроса – так сожжены или сокрыты?

В одной из наших статей на «Русской народной линии»[18] мы уже подробно разбирали вопрос о невозможности (по крайней мере, затруднительности) исторического обоснования захоронения останков Царской семьи в Поросенковом логу в ночь с 18 на 19 июля 1918 г. Однако мы снова обратимся к предлагаемой следствием картине преступления.

Пока грузовик большевиков с трудом пытались вытащить из трясины, в это время произошло сожжение двух тел – Алексея и Марии. Следствие отмечает, что «сожжение двух тел происходило поблизости от застрявшего грузовика, в 67 метрах. Тела расчленили (Цесаревичу отсекли руку, великой княжне Марии, возможно разбили череп тяжелым предметом), затем жгли в течение нескольких часов, поливая большим количеством керосина. Чекисты хотели сжечь также остальные тела, однако не успели полностью сжечь и первые два тела, так как наступило утро, «снова начали крестьяне выходить на работу», могли появиться свидетели. Большевики затушили костер, выкопали яму в южной части кострища, столкнули туда кости и все, что осталось от двух тел после сжигания, затем, возможно, залили кислотой. После этого над местом захоронения для маскировки снова разожгли костер» (т. 1, с. 483).

Разберем подробно эту цитату. Напомню, что суть исторической экспертизы в том, что она должна дать точные исторические основания для той или иной реконструируемой картины прошлого. Согласно Юровскому, тела были сожжены в течение двух часов (возможно, трех-четырех часов, как полагают составители), более того, в эти два часа должна быть включена совокупность действий: два тела отнесены на расстояние 67 метров (на руках?), затем расчленены, сожжены (не до конца), затем был затушен костер, выкопана яма (вторая, первую копали прямо на дороге в логу), столкнули туда кости и залили их серной кислотой, а затем опять разожгли костер. Вызывает недоумение, а возможно ли было выполнить такую сложную комбинацию действий за такой сравнительно короткий срок, учитывая то, что чекисты не обладали специальными познаниями в анатомии человека и иных смежных областях? Почему же это возможно сделать за два–четыре часа и не было возможно за сутки на Ганиной яме? Удивительно, но следствие почему-то не видит противоречия в том, что кости были сначала сожжены, а затем залиты уничтожающей их кислотой, хотя в течение нескольких лет версия об аналогичных действиях большевиков на Ганиной яме порицалась как противоречащая результатам эксперимента нового следствия (о том, что кислота замедляет горение биологических тканей).

Вызывает недоумение и приводимый довод, что большевики не стали уничтожать другие тела, так как наступило утро и могли появиться свидетели. Но в том-то и дело, что большевики начали уничтожение останков как раз утром (не ранее 4-х часов утра, когда у крестьян как раз начинается трудовой день), более того, и свидетелей не нужно было искать, так как они находились неподалеку, всего лишь в 350–400 метрах, и их было более 10 человек, только пройти и проехать к большевикам они не могли, так как охранное оцепление на этот момент еще не было снято. Так что в определенном смысле все действия Я.М. Юровского в Поросенковом логу (в его же изложении) имели алогичный характер, как будто они производились не с целью скрыть преступление, а наоборот, публично продемонстрировать свое бесстрашие (невольно даже верится тому, что большевики находились на грани помешательства после участия в этом жутком преступлении).

В подборке материалов, посвященных сожжению останков, мы видим воспоминания непосредственного участника И.И. Родзинского, которые, как и в других частях исследования, воспроизводятся неточно, по стенограмме, а не по аудиозаписи (выверенный вариант был опубликован нами в июле 2021 г.[19]). Его воспоминания примечательны тем, что он говорил о сожжении не двух, а от четырех до шести человек (в том числе Николая II и доктора Боткина), но в данном случае интересно приводимое в книге изображение стенограммы записи Родзинского с рукописными пометами (под машинописью приписано: «Р[одзинский] видел как сжигали Алексея и М[арию] – Римме, дочери, раск[рыл], место их захор[онения]») (т. 1, с. 485). Очевидно, что эта запись приведена для того, чтобы показать читателю, что Родзинский, скорее всего, просто забыл, кто был сожжен, поэтому некто поправил его, вписав текст в стенограмму. Однако ознакомление с текстом этих интерполяций на стенограмме показывает, что их автором был М.М. Медведев, сын цареубийцы М.А. Медведева (Кудрина), один из интервьюеров И.И. Родзинского в 1964 г., однако время появления этих записей точно неизвестно. Здесь важно другое: если, по словам М.М. Медведева, Родзинский раскрыл Римме, дочери Я.М. Юровского, место захоронения Алексея и Марии (по-видимому, в 1957 г., когда происходила выше упоминаемая встреча), то почему через семь лет, в 1964 г. Родзинский дал уже другую картину, кстати, близкую к той, что описал следователь Н.А. Соколов? Может быть, в таком случае правка рукой М.М. Медведева на стенограмме совсем не случайна? Все эти внутренние противоречия между документами должна была бы снять историческая экспертиза, однако этот вопрос, увы, так и не был затронут.

Теперь обратимся непосредственно к захоронению останков девяти человек под «мостиком из шпал», вернее, к его описанию в исторической справке. Авторы говорят о том, что грузовик застрял в логу и вытащить из трясины его смогли с трудом, подкладывая под него доски и шпалы. И далее: «Когда его наконец удалось вытолкнуть, на месте, откуда его извлекли, образовалась яма. <…> Родзинскому пришла мысль захоронить останки прямо в дороге, в яме, образовавшейся от колес грузовика. Большевики решили расширить и углубить яму, сняв с нее шпалы, и захоронить в ней все тела (кроме тех, которые в это время уже сжигали). Яму было решено сверху заложить шпалами, создав видимость, будто их уложили здесь для проезда грузовика» (т. 1, с. 488). Но если следовать прямо за логикой составителей, то выходит, что шпалы, которые подкладывали, чтобы вытащить грузовик, под его тяжестью ушли глубоко в землю, по сути, утонули в яме – как же в таком случае грузовик смогли вытащить без каких-либо иных средств? В таком случае решение еще углубить яму выглядит, по меньшей мере, странным: ведь грузовик, проехавший по шпалам, сильно утрамбовал почву, которую, следовательно, будет сложнее копать и на это уйдет большее количество времени, что было неприемлемо для большевиков, желавших как можно скорее закончить затянувшееся захоронение останков.

Читаем далее: «Тела девяти человек облили серной кислотой – таким образом большевики рассчитывали обезобразить лица и тела до неузнаваемости. <…> Тела беспорядочно побросали в яму, в болотную трясину. <…> Останки снова облили кислотой для того, чтобы предотвратить смрад от разложения тел. Яму забросали землей и хворостом, с переезда № 184 привезли на телеге или на грузовике около десятка старых шпал, выбрав самые гнилые, и положили поверх ямы в несколько слоев. Большевики взяли с переезда также «бревешки» из ограды дома сторожа и использовали их в настиле. По захоронению несколько раз проехали на грузовике, и следов от ямы не осталось» (т. 1, с. 496).

И снова вопросы к качеству предлагаемого нам текста экспертизы. Если тела перед захоронением облили кислотой, то как без использования защитных средств их смогли сбросить (не получив сильнейших ожогов) в яму? Почему следствие говорит о «болотной трясине», хотя официальная почвоведческая экспертиза в 2019-2020 г. заявила о том, что никакого болота в логу нет? Но даже если болото там было, то как же в нем смогли выкопать яму? После того, как тела были сброшены в яму, как их смогли облить серной кислотой, учитывая тяжесть сосуда и довольно большую площадь ямы – 1,6 м² (ходили по периметру и поливали?)? Учитывая малую глубину ямы – около 120 см, представляется сомнительным, чтобы положив друг на друга девять тел, а затем забросав землей (жижей?) и хворостом, положив несколько слоев железнодорожных шпал и также тес из ограды – и при всем этом «следов от ямы и не осталось». Думается, что не нужно даже проводить эксперимент, чтобы усомниться в такой «ловкости» чекистов, противоречащей законам физики. Но даже если предположить, что это правда, то куда, по крайней мере, делась вынутая земля, вернее, жижа – ведь если сухую землю еще можно собрать и вывезти (а на это нужно время), то с жижей это крайне проблематично. Ни один из свидетелей не видел в Поросенковом логу следы серьезных земляных работ (а они не могли не остаться), даже сам железнодорожный сторож Я. Лобухин, у которого были похищены шпалы и тес и который забрал «бревешки» на следующее утро – все эти противоречия нуждаются в разрешении.

К сожалению, составители допустили не только ряд неточностей, но и ошибок. Снова не обойтись без объемных цитат: «Место погребения Царской семьи в Поросенковом логу не раз указывал в своих воспоминаниях Я. М. Юровский». И далее приводятся две цитаты – из «Записки» 1920 г. (увы, опять с неточностями): «Коптяки [находятся] в 18 в[ерстах] от Екатеринбурга. К северо-западу линия ж.д. проходит на 9-й версте, между Коптяками и Верхисетским заводом. От места пересечения [с] жел[езной] дор[огой] погребены [трупы] саж[енях] во 100 ближе к В. Исетскому заводу». Вторая цитата – уже из «Воспоминаний» 1922 г.: «Первоначальное место похорон было, как я уже указал раньше, в 16 верстах от Екатеринбурга и 2 верстах от Коптяков, последнее же место находится приблизительно в 8-8½ верстах от Екатеринбурга, в 1½ приблизительно верстах от линии железной дороги» (т. 1, с. 516).

Во-первых, авторы по какой-то причине не оговорили очевидного противоречия в свидетельствах: и если в «Записке» прямо (более или менее точно) указывается на Поросенков лог, то текст 1922 г. не дает таких точных указаний, это логика составителей, которая не следует из документа напрямую.

Во-вторых, нет оснований полагать, что фраза из «Записки» принадлежит Юровскому, так как она приписана рукой историка М.Н. Покровского и как раз противоречит тому, что говорил Юровский в 1920 г. («Пересекли линию жел.дор., в полуверсте перегрузили трупы на грузовик», после чего он продолжал движение в течение некоторого времени). Нельзя исключать, что интерполяция могла быть сделана Покровским совсем не в 1920 г., а позднее, и тем более не обязательно, что со слов Юровского, а иного неустановленного лица[20].

Читаем далее: «О том, что тела Царской семьи и их слуг были вывезены с Ганиной ямы и перезахоронены в другом месте, имеются показания свидетелей в документах, собранных следователем Н.А. Соколовым» (т. 1, с. 517). Прежде чем перейти к анализу этих свидетельств, отметим, что в данном случае мы имеем дело с некорректной формулировкой авторов текста – на самом деле это не свидетельства, а слухи, так как ни одного свидетеля того, что происходило с телами на руднике, какие манипуляции над ними осуществлялись, следствие не допросило.

Посмотрим, какие свидетельства приведены составителями.

1. Допрос П.В. Кухтенкова, слышавшего от участника сокрытия В.И. Леватных, что «они были похоронены в двух местах за вторым Екатеринбургом», а другой участник уточнил, что «сего дня увезли их в другое место и зарыли в разных местах» (т. 1, с. 517). Но речь идет о станции Екатеринбург II (Шарташ), которая находилась на юго-западе Екатеринбурга, в то время как Ганина яма отстояла в 20 км к северо-западу от города, то есть в этом слухе налицо ложные сведения. Отмечу, что в опубликованных материалах белого следствия мы можем найти множество вариаций этого слуха (о двойном захоронении), однако они ничуть не свидетельствуют о том, что тела в итоге были увезены с Ганиной ямы.

2. Показания охранника дома Ипатьева А.А. Якимова: «Когда я его [Павла Медведева] стал спрашивать, куда же дели трупы, он мне подтвердил, что трупы на автомобиле увез Юровский с латышами и Люхановым за Верх-Исетский завод и там в лесистой местности около болота трупы были зарыты все в одну «яму», как он говорил, заранее приготовленную. Я помню, он говорил, что автомобиль вязнул и с трудом дошел до приготовленной могилы». Ему же вторит его сестра: «После убийства тела убитых перенесли в автомобили и увезли в лес, где и похоронили в заранее приготовленную общую яму» (т. 1, с. 519–520). Подтекст приводимого источника очевиден: нас пытаются убедить или намекнуть на то, что речь идет о захоронении в Поросенковом логу. Однако это не так, что видно из сравнения этого свидетельства с другими материалами следствия. Так, М.Д. Медведева, жена П.С. Медведева, со слов мужа сообщила: «В тот же 17 июля день все трупы были вывезены в лес и сброшены в ямы в шурфы»[21]. На допросе П.С. Медведев показал, что узнал об этом от участника захоронения П.З. Ермакова: «Ермаков говорил, что он отвез их в шахту за Верх-Исетским заводом, там свалили все трупы в шахту, и затем будто бы взорвали эту шахту, бросая туда бомбы, чтобы она засыпалась землею»[22]. Таким образом, Медведев, передавая Якимову слова о «яме» (неслучайно они закавычены в допросе Якимова), имел в виду ту шахту, в которую первоначально были сброшены тела, т. е. речь опять же о Ганиной яме, а не о Поросенкове логе. Здесь же обращу внимание на важную деталь: Ермаков сказал, что шахту пытались засыпать землей, следовательно, шахта была не деревянной (№ 7), а земляной – поэтому, возможно, в шахте № 7 и не было найдено белым следствием никаких следов крови и иных доказательств пребывания там тел убитых[23].

Не обделили вниманием составители сборника и стихотворение В.В. Маяковского «Император» (1928), в котором поэт, по мнению авторов, изобразил Поросенков лог, на который ему указал А.И. Парамонов. Автором этих строк была написана большая статья по данной теме[24], поэтому отмечу здесь только главное. В число свидетельств о поездке Маяковского под Екатеринбург составители не включили важное свидетельство уральского литературоведа А.Р. Пудваля, который зафиксировал устные воспоминания А.И. Парамонова о поездке с Маяковским следующим образом: «Провода закуржавились и круто провисли под тяжестью игольчатой бахромы. Деревья казались сказочными: сосны будто постанывали под тяжелым снежным малахаем. <...> И все вокруг было чисто, ясно и бодро». Добравшись до предполагаемого места, «шли по волчьим следам. В урочище покружил немного, но ту поляну со старой шахтой и березами с моими отметинами нашел. Пимами снег разгреб. Разрыл – уголь. Значит, здесь»[25] (выделение наше – М. К.). Поэтому можно предположить, что Парамонов привел Маяковского не в Поросенков лог, а на урочище Ганина яма, где по данным белого следствия были уничтожены останки Царской семьи.

Завершает последнюю главу подборка слуховых свидетельств о месте и обстоятельствах захоронения Царской семьи (с. 528–533). Увы, но даже здесь составители проявили ненаучный подход и включили в подборку только те свидетельства, которые говорят в пользу Поросенкова лога. Хотя, признаем, есть и иные свидетельства, собранные среди жителей деревни Коптяки еще в конце 1980-х – начале 1990-х гг. исследователем О.А. Платоновым. Так, исследователь отмечал, что в среде старожилов бытовали различные слухи о сокрытии останков, как, например, что царь был «у Гати расстрелян и потоплен в болоте» или что «у Царских Ям [Ганина яма] только шубы да платья зарыты, а тела их в болотах спрятаны». Тем не менее, слухи подобного рода были единичными, а «сведения о полном уничтожении царской семьи путем сжигания наиболее распространены и среди старожилов деревни Коптяки и прилегающих к ней населенных пунктов»[26].

Второй том «Преступления века» продолжает сюжетную линию, начатую в первой книге.

Содержание глав 7 (т. 2, с. 3–38) и 8 (т. 2, с. 39–99), посвященных обстоятельствам, последовавшим после убийства семьи (переписка членов президиума Уральского облсовета с Москвой, оповещение населения о казни Императора, вывоз царских драгоценностей и вещей в Москву и Пермь), на мой взгляд, не нуждается в каком-либо комментировании, так как изложенные факты, в целом, были известны и лишь частично дополняют ту картину преступления, которая была известна ранее.

Глава 9 (т. 2, с. 100–205) посвящена чрезвычайно важному вопросу о происхождении версий о полном уничтожении останков Царской семьи и «ритуальном» характере убийства.

Правда, вызывает вопрос сама формулировка «происхождение версий», как будто вывод белого следствия о сожжении останков Царской семьи является не основанным на фактах, а продуктом мыслительно-творческой деятельности его руководителя. Такая формулировка в некотором смысле обесценивает результаты работы белого следствия; почему составители не говорят в таком случае о «версиях» Я.М. Юровского и других участников цареубийства?

Краеугольный камень построений коллектива авторов – факт, что следователь Н.А. Соколов изначально полагал, что «тела захоронены и необходим планомерный розыск», т. е. изначально он не говорил о сожжении останков членов семьи. И далее в тексте справки звучит следующая  фраза: «Из хранящихся в Национальном архиве Великобритании документов известно, что иностранные наблюдатели – генеральный консул Сибири Ч. Элиот и английский консул в Екатеринбурге Т. Престон – также не отметили никаких признаков сжигания или уничтожения тел Царской семьи на руднике, причем Ч. Элиот особо оговорил, что таких признаков не было. Иностранные наблюдатели писали, что на руднике найдены вещи Царской семьи и человеческий палец и что, вероятно, тела убитых где-то захоронены» (т. 2, с. 103, 105). Вызывает удивление и даже недоумение ссылка на такие «авторитетные» источники с целью обоснования ошибочности поздней версии Соколова о полном уничтожении останков членов семьи.

Особое внимание авторами-составителями сборника уделяется и тому, что обгоревшие кости, найденные Соколовым на руднике, многими не признавались в качестве останков Царской семьи (т. 2, с. 118–119). Однако ответ на этот вопрос очевиден: многие русские эмигранты (в том числе вдовствующая Императрица Мария Федоровна, великие княгини Ксения и Ольга Александровны) полагали, что семья Николая II была спасена, многие доверились пропагандистской лжи, направленной против следователя Н.А. Соколову с целью замарать его честное имя[27]. Поэтому то, что останки, найденные Соколовым, не признавались частью современников как царские, совсем не аргумент в пользу ошибочности выводов Соколова. Ведь если следовать этой логике, то в таком случае и непризнание большой частью нынешних верующих «екатеринбургских останков» царскими должно стать основанием для авторов сборника усомниться в подлинности этих останков.

Читаем далее: «В то время, когда Н.А. Соколов еще вел следствие, до издания им книги, его версия о сожжении останков Царской семьи уже была озвучена в нескольких книгах и начала распространяться по всему миру» (т. 2, с. 124). Во-первых, некорректно называть версию о сожжении принадлежащей лично Соколову, так как он не был частным лицом, а руководил расследованием, следовательно, это была официальная версия белого следствия. Во-вторых, эта же версия о сожжении останков была озвучена в советской печати П.М. Быковым в 1921 г.[28], еще до публикации материалов белого следствия. Подчеркнем, что эта версия была озвучена независимо от белого следствия, без опоры на его результаты, так что такое совпадение «версий» вполне могло свидетельствовать об их достоверности.

Аргументы, приводимые нынешним следствием об ошибочности версии о полном уничтожении останков Царской семьи, в свою очередь не являются убедительными.

Так, выше уже было показано, что нет оснований полагать, что «в деле [Соколова – М. К.] имеются показания свидетелей о захоронении и перезахоронении тел Царской семьи» (т. 2, с. 137).

Нахождение в кострах на Ганиной яме определенного количества несгоревших или не до конца сгоревших вещей (т. 2, с. 140) не может быть аргументом против версии о полном сжигании трупов, так как среди найденных в 2007 г. в Поросенковом логу 140 г сожженных останков, предположительно, Алексея и Марии, были найдены фрагменты тел, которые вообще не были в огне – и это не вызвало какого-либо сопротивления со стороны экспертов.

То же самое касается и зубов – в кострах на Ганиной яме не были обнаружены зубы (т. 2, с. 140), однако в качестве объяснения этого факта М.К. Дитерихсом была выдвинута гипотеза об отделении голов, а в захоронении Алексея и Марии было найдено всего несколько зубов, причем некоторые из них также не были подвергнуты действию огня – как снять это противоречие?

Составители оппонируют: «Найденные на руднике костные фрагменты и сальные кусочки не подвергались научной экспертизе, без которой определить их природу невозможно» (т. 2, с. 141). Однако это не является ни аргументом «за», ни аргументом «против», так как нынешнее следствие также не изучало найденные Н.А. Соколовым останки в связи с их утратой.

«Малое количество золы и углей в кострищах, обнаруженных у шахты № 7, а также в самой шахте, указывает на использование небольшого количества топлива, недостаточного для сожжения одиннадцати человеческих тел» (т. 2, с. 146). Однако чтобы делать такие выводы, нынешнему следствию необходимо было провести соответствующие криминалистические эксперименты, что, судя по материалам «Преступления века» и открытым данным, не было сделано.

Ссылка на то, что искусственная челюсть Е.С. Боткина, найденная в колодце шахты, не имела следов огня (т. 2, с. 154), не может свидетельствовать против того, что сожжения останков доктора не было, так как челюсть была съемной и могла выпасть (или быть выбита) еще до процесса сжигания останков. То же самое касается обнаруженной белым следствием на руднике фаланги пальца и двух кусочков кожи (т. 2, с. 155): если предположить, что большевики снимали кольцо с руки и потому отрубили часть пальца, то логично, что они сделали это до того, как начали процесс кремации останков.

Сомнителен и аргумент следствия о том, что на руднике не использовалась серная кислота, т. к. «не было найдено ни одного черепка от сосудов из-под кислоты» (т. 2, с. 156). Но, согласимся, было бы верхом безумия для большевиков оставлять на руднике явные следы своего преступления, естественно, что они пытались скрыть (увезти) вещественные доказательства уничтожения останков.

Действительно, об истории появления «мостика из шпал» в Поросенковом логу Соколов узнал уже почти накануне своей вынужденной эвакуации из города (10 июля 1919 г.) (т. 2, с. 159), однако нет никаких данных о том, в результате допросов сторожа железнодорожного переезда № 184 Я. Лобухина и его сына Соколов проявил какой-либо особый интерес к этому «мостику» и желал продолжить его изучение. О настиле из шпал Соколов знал и ранее, шагами измерил расстояние от переезда до «мостика», подробно описал его внешний вид и даже толщину составлявших его «бревешек», сделал фотографию этого места и включил ее в материалы следствия, что было отмечено в «Протоколе об осмотре пути, ведущего к руднику…» (23 мая 1919 г.)[29]. То, что Н.А. Соколов не обратил особого внимания на «мостик», может свидетельствовать о том, что он не рассматривал этот объект как потенциальное место захоронения останков Царской семьи. По-видимому, допрос Лобухиных только подтвердил уверенность следователя в справедливости этого вывода.

Не может не вызвать удивление следующая фраза из текста составителей: «Версии о полном сожжении останков, уничтожении их серной кислотой на руднике Ганина яма и об отчленении голов убитых опровергаются воспоминаниями участников убийства и сокрытия останков, а также результатами различных экспертиз» (т. 2, с. 162). Возникает ощущение, что преступники в своих воспоминаниях должны говорить и говорят исключительно правду, что даже и сомневаться в этом не нужно. Да, может быть, это и верно, но такой подход не имеет никакого отношения к науке. Дальше – больше: «Подлинность воспоминаний М.А. Медведева (Кудрина), И.И. Родзинского и Г.И. Сухорукова не вызывает сомнений» (т. 2, с. 162). Это весьма смелое утверждение, тем не менее, основано на экспертном заключении, речь о котором пойдет далее. И что понимают авторы под «подлинностью»? То, что это написано реальными людьми, соответствующими указанным ФИО? Но в этом никто и не сомневается; в данном случае важно другое – а правду ли они говорят?

При этом воспоминания П.З. Ермакова о сожжении останков безапелляционно уличаются во лжи, более того, Ермакову инкриминируется сознательное искажение информации: «он точно знал место захоронения останков Царской семьи, о чем свидетельствуют две его фотографии 1924 года у «мостика из шпал», под которым находилось захоронение» (т. 2, с. 162). Однако составители снова умалчивают о том, что эту фотографию Ермаков подписал следующим образом: «Место где сожены Романовы». А если учесть, что Ермаков и не участвовал в захоронении останков в Поросенковом логу (сам он это отрицал), то логичнее предположить, что он мог и не знать о том, что стоит на месте захоронения «екатеринбургских останков», даже не догадываться об их существовании[30]. Я ни в коем случае не выступаю апологетом П.З. Ермакова и его преступлений, однако прежде чем делать какие-либо заявления, необходимо проверять достоверность и непротиворечивость излагаемой информации.

Примечательно, что сами авторы книги сообщают о том, что «версия об уничтожении тел серной кислотой опровергается результатами судебно-медицинской (антропологической) экспертизы», согласно которой для полного разрушения костной ткани необходимо ее нахождение в растворе серной кислоты «в течение 18 суток» (т. 2, с. 172). Этот аргумент приводится составителями для того, чтобы показать, что на Ганиной яме у преступников не было достаточного количества времени для уничтожения останков серной кислотой. Удивительно, но именно этот аргумент используется следствием для того, чтобы объяснить фактическое отсутствие скелета повара И.М. Харитонова в захоронении (его полностью разрушила серная кислота, скопившаяся на дне ямы). Но серная кислота не могла находиться в земле, как в ванной, не проникая в нее, в течение 18 суток – как же в таком случае объяснить плохую сохранность захоронения?

Уже не вызывает удивления и потому не нуждается в дополнительном комментарии фраза авторов-составителей о том, что версия о ритуальном характере убийства «опровергается как воспоминаниями участников убийства и сокрытия останков, так и результатами экспертиз» (т. 2, с. 189). Безусловно, сильным является и аргумент о том, что в письменных материалах (воспоминаниях) Я.М. Юровского «речи о ритуальном убийстве не идет вовсе» (т. 2, с. 195).

Глава 10 (т. 2, с. 206–340) посвящена истории проведения раскопок в Поросенковом логу в 1979–1991 гг., а также идентификации обнаруженных останков; здесь же рассказывается и о начале народного почитания Ганиной ямы.

История поисков Г.Т. Рябовым и А.Н. Авдониным останков Царской семьи, в частности, нахождение ими «екатеринбургских останков», изложена в подробностях, детально. Печально, однако, что их вскрытию захоронения, которое было отнюдь не профессиональным и не законным, не дано никакой юридической и даже моральной оценки. При чтении невольно возникает ощущение одобрения составителями сборника действий поисковиков, однако любой профессиональный археолог скажет, что вскрытие могилы непрофессионалами является актом вандализма, преступлением против закона и истории, тем более, что объектом поиска была могила последнего русского Императора.

Главы 11 (т. 2, с. 341–416) и 12 (т. 2, с. 417–532) посвящены современному этапу расследования, в том числе обнаружению в 2007 г. останков, предположительно, Алексея и Марии, а также экспертизам, проводимым современным следствием. Особое внимание, конечно, привлекает историко-архивная экспертиза и ее результаты. Увы, полностью экспертиза пока так и не опубликована, поэтому приходится довольствоваться или небольшими выдержками из нее, или переложением ее результатов составителями сборника. Так, например, они сообщают, что «…на разрешение экспертов был поставлен вопрос об исторической достоверности материалов расследования, проведенного судебным следователем Н.А. Соколовым. Эксперты отметили высокое качество работы следователя, а также то, что в силу объективных причин следствие осталось незавершенным, что понимал и сам Н.А. Соколов» (т. 2, с. 510). Однако этот факт никак не говорит о том, что предложенная Соколовым картина является «исторически недостоверной». Да и что опять же понимать под «исторической достоверностью»?

В рамках современного следствия рассматривалась и версия о спасении членов семьи (т. 2, с. 513–520). Увы, весьма затруднительно делать вывод о характере проведенного исследования по тем выборочным цитатам, которые приведены во второй части трехтомника, однако в проведенном исследовании, на мой взгляд, как раз не хватает исследовательской, аналитической части. Приводя большое количество свидетельств о спасении семьи, эксперты не задаются вопросом о связи этих слухов между собой, о том, каким образом они зарождались, что становилось поводом для слуха, что служило его отправной точкой, а что служило его продолжением и т.п. Возможно, в рамках историко-архивной экспертизы это уже излишне, но все-таки хотелось бы увидеть в результатах данной экспертизы не просто подтверждение или опровержение иных выводов следствия, а новое научное знание по теме, чтобы читатель не просто увидел и поверил на слово, а понял, почему это так, а не иначе.

В самом тексте историко-архивной экспертизе содержатся следующие слова: «Принципиально важно отметить, что следствие работало только с оригиналами документов, а не с их публикациями. <...> Эксперты ... проводили свой анализ исключительно по оригиналам источников, поскольку только в этом случае возможно твердое и абсолютно надежное установление точных данных и фактов. <...> В результате проделанной работы была получена достоверная историческая информация...» (т. 2, с. 522). В целом, с первой частью данного утверждения трудно поспорить, однако увлечение работой с «оригиналами» источников в ущерб критическому осмыслению их содержания может привести к ошибкам в научных построениях.

И еще одна показательная выдержка из текста заключения: «Применяемая экспертами методология источниковедческого и исторического исследования позволила прийти к обоснованным и аргументированным выводам по каждому из поставленных вопросов. В результате была восстановлена максимально достоверная картина исторических событий, связанных с судьбой Царской семьи, начиная с отречения Николая II от престола и до осуществления следственных действий в 1918–1924 гг. и на рубеже XX–XXI вв.» (т. 2, с. 526). Итак, попробуем посмотреть, насколько соответствуют истине это заявление экспертов следствия.

Для этого мы проанализируем ответ экспертов-историков (т. 2, с. 793–805) на поставленный следствием вопрос № 32, который звучал следующим образом: «Какова историческая достоверность воспоминаний участников и свидетелей расстрела Царской семьи и ее слуг, имеющихся в распоряжении следствия?» Этот анализ займет довольно много места в рамках данной рецензии, однако представляется важным сделать это именно так, подробно, для того, чтобы наша критика в адрес экспертов не выглядела голословной. Однако чтобы не перегружать данный комментарий постоянными ссылками на конкретные страницы заключения, автор приводил все цитаты исключительно в рамках указанных выше страниц

Предваряя ответ на вопрос о достоверности мемуаров, эксперты отметили, что проанализируют лишь «некоторые из них», при этом никак не оговаривается, по каким критериям были выбраны эти мемуары, почему не проанализированы все известные воспоминания по этому вопросу, а только часть их.

Эксперты говорят о двух вариантах воспоминаний П.З. Ермакова – автографе без названия, созданном в 1930–1940-е гг.[31] (далее – черновик), и машинописи «Расстрел бывшего царя»[32] (далее – машинопись), которая была передана в Уральский Истпарт еще при жизни Ермакова.

Эксперты отмечают связь между черновиком и работами партийного историка П.М. Быкова, а именно его статьей 1921 г. и книгой 1926 г.[33], однако не делают далее никакого вывода ни о характере этой связи, ни о возможном ее объяснении. Действительно, черновик представляет собой вольный конспект книги П.М. Быкова «Последние дни Романовых» (1926 г.), один из экземпляров которой, к слову, был позднее подарен автором П.З. Ермакову, следовательно, говорить о том, что черновик представляет собой воспоминания Ермакова, некорректно.

Эксперты не подвергли источниковедческому анализу машинопись Ермакова, поэтому и не смогли объяснить ее связь с текстами П.М. Быкова. Тем не менее, есть серьезные основания полагать, что Быков в статье 1921 г. записал (изложил) воспоминания П.З. Ермакова об убийстве и уничтожении останков Царской семьи[34]. Увы, эксперты не привели слова Ермакова (в изложении Быкова) о том, что тела были «сожжены до бесформенных ничтожных костей», а затем были закопаны в землю. По мнению экспертов, высказывания П.З. Ермакова о том, что «он лично спустился в шахту и доставал оттуда тела, а затем их сожгли в стороне от шахты, опровергаются показаниями и воспоминаниями других участников событий, а также иными материалами» белого следствия. Однако никто из участников сокрытия тел показаний не давал, а сами по себе воспоминания не могут опровергнуть другие воспоминания, пока не проведен их анализ, так что данный вывод не дает ничего нового.

В поле зрения экспертов не попал еще один специфический вариант воспоминаний Ермакова, записанный журналистом А. П. Мурзиным и опубликованный в 1997 г., в котором Ермаков изложил иную версию сокрытия и уничтожения останков (частичное сожжение, частичное сокрытие)[35]. Только комплексный анализ всех воспоминаний Ермакова позволит ответить на вопрос о степени их достоверности.

Воспоминания участника расстрела Царской семьи А.Г. Кабанова[36] представляются экспертами как «правдивые», однако из текста экспертизы не ясно, как эта «правдивость» устанавливалась. Если речь идет о совпадении его описаний со свидетельствами иных участников, то это еще совсем не доказательство истинности его рассказа.

Воспоминания возможного участника цареубийства В.Н. Нетребина существуют в двух редакциях[37], созданных в разное время, однако эксперты не проводят сравнительного их анализа, хотя это чрезвычайно важно в деле установления достоверности их содержания. «Картина расстрела описана у Нетребина В.Н. кратко, но содержит важные детали, свидетельствующие об участии автора в описываемых им событиях». Но эти «важные детали» мемуарист мог узнать из других источников, это не может быть свидетельством его непосредственного участия. Далее читаем: «Важно сообщение Нетребина В.Н. о том, что Я. М. Юровский сразу после расстрела уехал с телами убитых из дома Ипатьева». К сожалению, эксперты не объясняют, почему это важно, хотя полемический подтекст этого утверждения очевиден: он связан с тем, что многие исследователи отрицают участие Юровского в первом этапе сокрытия останков в шахте, тем самым ставят под сомнение аутентичность соответствующего фрагмента из «Записки» Юровского. При этом оппоненты опираются на воспоминания М.А. Медведева (Кудрина), а также показания белому следствию охранника П. Медведева о том, что Юровский после убийства оставался в доме Ипатьева и выехал на Ганину яму позднее. Почему эксперты безапелляционно верят одним воспоминаниям и отказывают в достоверности другим?

Два текста воспоминаний А.А. Стрекотина (1928[38] и 1934[39] гг.) опять же не подвергаются никакому сравнительному анализу, а эксперты снова допускают сомнительные утверждения. «Он [Стрекотин] подробно и объективно описывает расстрел». Но чем доказывается эта объективность информации от предположительного участника событий? И далее: «Кроме того, он указывает, что, по его сведениям, тела членов Царской семьи и лиц, убитых вместе с ними, были сожжены в районе деревни Коптяки. Данная версия руководителей большевиков Урала предназначалась для людей, знавших о расстреле всей Царской семьи, но не входивших в узкий круг чекистов и красногвардейцев, осуществлявших сокрытие и уничтожение трупов». Однако в данном случае мы видим произвольное или непроизвольное искажение информации из источника. Сведения о сожжении останков были получены Стрекотиным совсем не от «руководителей Урала», а в Вятке в декабре 1918 г. от «брата» шофера автомашины, на которой были увезены убитые, о том, что «трупы были сожжены в ямах около деревни Коптяки, в окрестностях г. Екатеринбурга»[40]. При этом историки-эксперты не привели ни одного доказательства ошибочности или недостоверности информации Стрекотина, она опровергается ими априори, что является проявлением ненаучного подхода.

Также эксперты проанализировали воспоминания М.А. Медведева (Кудрина)[41]. В экспертизе читаем: «М.А. Медведев (Кудрин), которому было известно подлинное место захоронения членов Царской семьи и лиц из их окружения, указывает на то, что тела были вывезены из района заброшенных шахт и захоронены в месте, фотография которого опубликована в книге Н.А. Соколова «Убийство Царской семьи» – под «мостиком из шпал»». Заявление экспертов о «подлинном месте захоронения» вызывает недоумение, так как определение «подлинности» или «ложности» найденных останков не входит в их профессиональную компетенцию и может быть решено только судом по совокупности различных экспертиз. К тому же Медведев (Кудрин) не был участником захоронения останков Царской семьи, следовательно, в своем свидетельстве он не мог ручаться за то, что знает точное место захоронения, он вполне мог быть дезинформирован.

Воспоминания участника расстрела Г.П. Никулина[42] «являются одним из важнейших свидетельств убийства Царской семьи. Объяснения, данные Г.П. Никулиным, правдивы, содержат многие детали, известные только ему, дают возможность восстановить картину расстрела». Опять же вопросы: как определяется правдивость воспоминаний, особенно в том случае, если «многие детали» известны только самому рассказчику? Неграмотным с научной точки зрения выглядит и следующее утверждение экспертов: «В целом, он [Никулин] правильно рисует события, связанные с расстрелом Царской семьи».

Воспоминаниям Я. . Юровского эксперты уделили особое внимание, так как именно этот источник является краеугольным камнем версии о сокрытии останков в Поросенковом логу.

И сразу же вызывает вопросы первое утверждение: «Юровский Я. М. оставил ряд воспоминаний 1919 г. (1920 г.?), 1922 г. и 1934 г., которые объективно отображают события, происходившие в июле 1918 года». Как воспоминания, по своей природе субъективный источник, могут объективно отображать события? Уже в этой фразе мы видим попытку искусственно «усилить» значение воспоминаний Юровского как особо ценного, «объективного» источника.

Чем же устанавливается достоверность этих воспоминаний? Читателя сразу же ждет разочарование: «Пока точно не установлено время появления так называемой «Записки Юровского Я. М.». Но если не известно, когда и при каких условиях создан источник, как можно говорить о его достоверности?

Далее эксперты перечисляют основные варианты «Записки», сохранившиеся в разных местах (архивах, музеях, частных коллекциях), проводя весьма поверхностный анализ некоторых (не всех) разночтений в редакциях текста.

Для источниковедческого анализа из всех вариантов «Записки» произвольно выбираются два – автограф из РГАСПИ[43] и машинопись из ГАРФ[44]. Что же показало источниковедческое исследование «Записки»?

«1. Рукописный вариант записки написан рукой М.Н. Покровского. 2. Уточняющие надписи и дописки между строк и на полях машинописной копии этой «записки» выполнены рукой Я.М. Юровского. 3. Приписка о месте захоронения трупов Романовых и их слуг на машинописной копии этой «записки» выполнена рукой М.Н. Покровского. 4. По тексту видно, что он писался в спешке (не выверены фамилии погибших, неправильно указано число расстрелянных лиц (12 вместо 11) и др.»

Однако эти 4 пункта не дают ответа на главный вопрос: даже если автором текста является Юровский, насколько можно верить этому документу? Ответа на этот вопрос эксперты дают, так как «истинность» «Записки», по их мнению, не нуждается ни в каком подтверждении. Никакого источниковедческого анализа здесь нет, он подменяется частным вопросом о том, кто и как записал этот текст и кто внес правки. Кстати, и здесь эксперты допускают серьезную ошибку: «уточняющие надписи и дописки между строк и на полях» сделаны как раз рукой Покровского, а не Юровского, что доказала почерковедческая экспертиза.

Далее: «Особенно важно упоминаемое Я.М. Юровским место и обстоятельства захоронения трупов в двух местах в районе переезда № 184 Горнозаводской линии железной дороги. Оно полностью совпадает как с местом обнаружения следователем Н.А. Соколовым в Поросенковом логу «мостика из шпал», так и с местами, где в 1991 г. и в 2007 г. близ г. Екатеринбурга были обнаружены останки 9 и 2 человек соответственно». Но эксперты сами же выше писали о том, что «приписку» с указанием точного места захоронения (100 сажень) сделал Покровский, а не Юровский; последний в «Записке» 1920 г. назвал совсем другое место (более полверсты) – почему это не смущает уважаемых экспертов?

Более того, в «Воспоминаниях»[45] 1922 г. Юровский назвал вообще иное расстояние от переезда до захоронения (полторы версты) – как же в таком случае можно утверждать, что воспоминания 1922 года «не противоречат и дополняют «Записку Юровского»?

Лишь кратким упоминанием ограничиваются эксперты и о стенограмме выступления Юровского на совещании старых большевиков Урала в 1934 г.[46], хотя проанализировать эти воспоминания в сравнении с другими мемуарами Юровского было попросту необходимо. Вместо этого нам предлагают поверить в то, что никаких противоречий между документами нет.

Воспоминания И.И. Родзинского важны для исследования вопроса о судьбе останков Царской семьи, так как чекист утверждал, что было сожжено от четырех до шести тел. Однако эксперты утверждают, что эти данные «не соответствуют действительности». Но как и на основании каких источников они смогли установить действительную картину событий, чтобы так смело утверждать? Они аргументируют тем, что «Родзинский не присутствовал во время всего процесса сжигания», «уезжал в Екатеринбург», поэтому и неверно излагал картину. Но при этом Родзинский говорил о том, что процесс сжигания длился долго, всю ночь, и продолжался даже тогда, когда он вернулся на место. Утверждение экспертов о том, что он вернулся «после завершения всей операции» основано лишь на свидетельстве Юровского, которому эксперты традиционно отдают предпочтение. Кстати, здесь резонно заметить, что Юровский отлучался с Ганиной ямы, когда там находились останки Царской семьи, намного чаще, однако это никого не смущает и не дает повода говорить о том, что Юровский мог что-то забыть или не знать.

Подводя итог аналитическому обзору заключения историко-архивной экспертизы о достоверности воспоминаний преступников и их соучастников, вынужден констатировать, что эта работа была выполнена на крайне низком профессиональном уровне. Ни в одном случае мы не получили четкого и аргументированного ответа на вопрос о достоверности мемуаров, наоборот, эксперты предлагают категорически не верить одним (Ермаков) и абсолютно следовать другим (Юровский). Тем не менее, воспоминания П.З. Ермакова, записанные П.М. Быковым, и «Записка» Я.М. Юровского, зафиксированная М.Н. Покровским, обладают одинаковой источниковой ценностью. Следовательно, версия Ермакова о полном уничтожении останков Царской семьи (параллельно и независимо от последнего доказанная следователем Н.А. Соколовым) и версия Юровского о сокрытии останков (отстаиваемая современным следствием) имеют равное право на рассмотрение.

Продолжая обзор трехтомника СК РФ, вынужден отметить, что не вся включенная в него информация является одинаково полезной и нужной для хода расследования.

Так, не совсем понятно, какое значение в рамках расследования обстоятельств цареубийства занимает вопрос о заборах, которые окружали дом Ипатьева во время заключения в нем семьи (т. 2, с. 533–554)? Этому описанию уделено 21 страница книги, с приложением подробных описаний, схем, фотографий. А нужно ли это было? На этот логичный вопрос составители сборника ответа не дают.

Также вызывает вопросы и необходимость помещения во второй том подробных сведений о том, в какую одежду была одета Царская семья и ее слуги, а также какие вещи были при них (т. 2, с. 555–573). Да, безусловно, это важно для общей картины преступления, но не слишком ли много места в книге уделяется вопросам второстепенным, несущественным для решения вопросов главных?

Нельзя не отреагировать и на помещенный во втором томе сравнительный анализ книги Н.А. Соколова и материалов его следствия (т. 2, с. 770–792), которые в отдельных случаях (фактах) не соответствуют друг другу. Я ни в коем случае не отрицаю этих противоречий и вполне согласен с тем, что их выявление, безусловно, важный факт в деле установления истины (ведь и Соколов при всем желании найти истину мог ошибаться). Но удивляет то, что составители делают серьезный упор на результаты этого сравнения, подчеркивая, что большинство людей знало о материалах Соколова из его книги, а содержание книги не соответствует материалам белого следствия, что в свою очередь подталкивает к выводу о том, что Соколов сознательно искажал картину цареубийства. На эти доводы, справедливые, на первый взгляд, все же хочется возразить, опираясь при этом на ту же систему аргументации, что использовали авторы сборника.

Книга Н.А. Соколова «Расследование убийства российской императорской семьи», вышедшая в 1924 г., стала символом, итогом завершения белогвардейского расследования цареубийства. Да, фактически оно не было завершено, так как дело не было доведено до суда, тем не менее, книга смогла подвести основные итоги расследования.

Книга «Преступление века: Материалы следствия», опубликованная в конце 2021 г., также ознаменовала собой завершение нового следствия об убийстве Царской семьи. Примечательно, что, как и в случае с книгой Соколова, она вышла еще до окончания следствия и судебного решения по данному делу. Однако если Соколов пошел на этот шаг вынужденно, в силу невозможности проведения суда в тех условиях, то причины, по которым СК РФ опубликовал «материалы следствия» до его окончания и, соответственно, судебного решения, нуждаются в какой-либо дополнительном объяснении. Ведь в нынешних условиях не было объективной необходимости торопиться с публикацией выводов.

Обратим внимание также на то, что следователь Соколов в своей книге прямо и недвусмысленно обозначил себя ее автором, следовательно, взял на себя персональную ответственность за достоверность изложенной им информации. Примечательно и название книги «Расследование убийства российской императорской семьи», так как оно точно отражает авторский замысел: речь идет об участии Соколова в работе следствия, о тех выводах, к которым он как следователь пришел.

Однако если мы обратимся к книге «Преступление века: материалы следствия», то обнаружим, в первую очередь, что эта книга не имеет автора (авторов), а сообщается лишь, что она подготовлена СК РФ. Однако у книги, безусловно, есть авторы, почему же они не указаны хотя бы в описании книги или ее предисловии? Почему эта информация скрывается от читателя? Это замечание тем более важно, что в трехтомнике перед нами представлены не материалы следствия как таковые, а некий авторский текст, сопровождаемый периодическими ссылками или на источники, или – что гораздо реже – на некоторые результаты некоторых из проведенных экспертиз. Иными словами, перед нами – книга, изданная под эгидой СК РФ, в которой неизвестными авторами изложена позиция СК РФ по обстоятельствам убийства Николая II и его семьи. Ручаться за то, насколько эта картина достоверна и объективна мы не можем, во-первых, потому, что не знаем авторов этой концепции (они анонимны), во-вторых, потому, что «материалы следствия» в издании представлены не полностью, а частично.

А из этого следует, что по отношению к книге СК РФ необходимо провести ту же процедуру, что была проведена новым следствием по отношению к книге Н.А. Соколова: сравнить корректность анонимных выводов с материалами, полученными новым следствием. Однако в нынешних условиях это, увы, невозможно, так как материалы нового следствия так и не опубликованы полностью. Таким образом, прежде чем подвергать критике выводы следователя Соколова, необходима критическая оценка материалов нынешнего следствия. Только она покажет корректность подобного рода сравнительных исследований.

***

Подводя общий итог анализу трехтомника Следственного комитета РФ, хотелось бы отметить, что наш аналитический обзор отнюдь не преследовал целью «критику ради критики», желание во что бы то ни стало найти какие-либо огрехи или недочеты в работе следствия. Наша цель (говорю не только от своего имени, но и от лица тех, кто желает найти истину) – установление подлинных обстоятельств гибели Николая II, его семьи и приближенных, а также судьбы их останков. Поэтому приведенные в данной статье критические заметки на полях трехтомника, сделанные автором в процессе длительного ознакомления с этим трудом, призваны к тому, чтобы выявить и устранить эти ошибки, недочеты, что приблизит всех нас к установлению истины в этом непростом деле.

Безусловно, большинства ошибок, указанных в данной рецензии, можно было бы избежать (или вовремя исправить их), если бы труд, составленный коллективом авторов, вовремя, еще до своей публикации прошел бы общественное обсуждение с участием независимых экспертов, которых принято называть «оппонентами» следствия. Увы, этого не было сделано, трехтомник был опубликован, поэтому теперь всем нам остается только сожалеть о том, что возможного и своевременного диалога между «сторонниками» и «противниками» признания «екатеринбургских останков» Царскими так и не состоялось.

 

Князев Марк Андреевич, историк, аспирант ННГУ, учитель истории и обществознания МБОУ «Гимназия № 136» (г. Нижний Новгород)